Русская православная церковь - Сергиево-Посадская епархия - Королёвское благочиние
Московская область, г. Королёв
Еще в 1969 году, когда храмы в нашей стране только разрушались или использовались в непотребных целях, когда окончательно был стерт с лица земли Костинский храм Рождества Пресвятой Богородицы, в этом самом году отец Павел Адельгейм построил в городе Бухаре, где он тогда служил, новый храм, единственный, построенный в СССР за все годы безбожной власти.
Когда первый шок властей предержащих прошел и все областные начальники со своих постов были сняты, пришла пора посчитаться с главным виновником события: его, естественно, посадили, оставив без средств к существованию троих детей, один из которых – инвалид детства. Посадили по статье за распространение сведений, порочащих советский государственный и общественный строй.
Что же это были за сведения? Во время обыска в его доме нашли школьную тетрадку с аккуратно переписанной поэмой Анны Ахматовой «Реквием». Возмутились. Ну, не могла советская поэтесса написать такие антисоветские стихи: «Это было, когда улыбался только мертвый, спокойствию рад, и ненужным привеском болтался возле тюрем своих Ленинград…» Разумеется, не могла! А кто же тогда такие стихи написать отважился? Да все он же, Павел Адельгейм!
Сегодня в это поверить невозможно. Однако была сделана даже искусствоведческая экспертиза, которую совершила учительница истории одной из ташкентских школ. И в результате трудов учительницы-«искусствоведа» батюшку осудили на максимальный срок по этой статье - 3 года лагерей.
Но и в лагере батюшка остался прежним, взглядов своих не переменил. Помогал заключенным составлять всевозможные прошения, жалобы, заявления. Администрация лагеря невзлюбила чрезмерно активного заключенного и – бывало тогда и так – организовала на него целых три покушения. Последнее - почти удачное. Его не убили, но колесом цехового подъемного крана раздробили пальцы на правой ноге. В городской больнице, куда пострадавшего отвезли, старик-хирург оперативно осмотрел и утешил: через неделю плясать будешь. Но доктор ошибся.
У койки отца Павла посадили двух автоматчиков в тулупах и забыли о нем на месяц, а потом и вовсе перевели в тюремную больницу. Если к хирургической ране месяц не прикасаться, начнется гангрена. Она и началась. Тут срочно явилась заведующая тюремной больницей (врач-педиатр по основной специальности) с большой хирургической пилой и нашему батюшке ногу выше колена отпилила… БЕЗ АНЕСТЕЗИИ!
С тех пор служил отец Павел на одной ноге, опираясь тем, что осталось от правой, на неподъемно тяжелый протез, по которому нет-нет да и потечет струйка крови…
5 августа 2013 года протоиерей Павел Адельгейм был убит душевнобольным человеком, которому батюшка пытался оказать пастырскую помощь.
Елена Пудовкина.
что уже не иссякнет вовеки.
Новомученик прибыл под отческий кров -
за небесные, светлые реки.
От страданий земных он восходит горе,
и от нашего горя земного.
Он как праведник жил, как лампада горел,
славил Бога и делом, и словом.
Как нам жить без него в наползающей тьме,
как нам жить, как дышать, как молиться?
Сей светильник стоял высоко на холме,
Озаряя и души, и лица.
Ни труда, ни болезни уже не нести тебе, отче.
Завершились труды, и закончился тела недуг.
И фантомные боли в ноге не преследуют ночью,
Да и ночь прекратилась, зарёй осиянная вдруг.
И ты снова, как в юности, целый, решительный, строгий,
И вся жизнь впереди, словно сладостный рай за углом.
Нам бы вместе с тобой, в предвкушении новой дороги,
Только радостью жить, только песней стремиться за кром.
Отчего же пустыня в душе, отчего только слёзы
Невозможно сдержать, когда думаешь вновь о тебе?
Ничего нет желаннее смерти: её ли угрозы
Могут нас опечалить, причастных Христовой судьбе?
Сколько было попыток заставить твой голос умолкнуть,
Сколько было потуг, чтоб молитве твоей не звучать.
Ничего не успели злодеи: ни лагерный молох,
Ни владычны затеи не вольны заставить молчать.
В тесной келье твоей, где когда-то в страданье рождалось
Покаянье в навеки, казалось, умершей душе,
Чудо Церкви соборной молитвой твоей созидалось:
Там, где двое с Христом, там и Царство сияет уже.
И когда наше небо свернется, как свиток беззвёздный,
И когда все итоги Предвечный Судья подведет,
И когда приговор прозвучит, неумытный и грозный,
Знаем: келья твоя, как корабль среди бури спасет.
И с тех пор голос твой, словно ангела шепот утешный,
Разрешал и прощал, прогоняя унынье и мрак,
Верим, отче, что правом, оплаченным кровью безгрешной,
Приготовишь обитель для тех, кто блуждает впотьмах.
ОТЦУ ДУХОВНОМУ
Ты глядишь мне в глаза - прямо, просто, светло
С фотографии старой в ореховой раме.
Вопрошаешь? Коришь? Иль сквозь рамы стекло
До заутрени светлой прощаешься с нами?
Там, в чертогах покоя и вечной весны
Служишь ты литургию любви и надежды
Пред тобой, с обжигающей болью вины,
Мы стоим, недостойные брачной одежды.
Говорят, что бесстрашно пойдёт за Христом
Тот, кто Свет Его узрит в глазах человека.
Ты принёс его нам – в тихом слове твоём
Мы услышали правду Грядущего Века.
Но гораздо важнее всех сказанных слов
Чтобы совесть и ум были с сердцем в согласье.
С семинарских годов до московских судов,
Ты был камнем соблазна для жаждущих власти
Жил бы ты осторожно, не стал бы, кем стал, -
Не смиренным попом, как в романе Лескова.
Ты, как воин Христов, кровь свою проливал,
Жертвы кровь от темниц Заравшана до Пскова
Год Год прошел без тебя. И сердечная боль
Стала тихой печалью и памятью вечной,
Словно в гибельном мраке далекий огонь
Чуть мерцает лампадой любви бесконечной.
Август 2014 г.
ВТОРАЯ ГОДОВЩИНА
Мы всё ищем покоя и воли и ночью и в утренний час,
Жаждем Духа Комфорта*, Который, мы слышали, дышит, где хочет,
И нам кажется смысл мирозданья замкнулся надежно для нас
в тихой дрёме, решительно встать от которой нет мочи.
Сладкий шепот соблазна подскажет: зачем восставать,
если вечный покой нам в награду обещан от века?
Что покой этот значит? Не видеть, не слышать, не знать,
чтоб беспечной души не встревожить бедой человека.
«Справедливость» - вот лозунг на знамени наших побед.
«Милосердие» - просьба печальная в немощи падших.
Под штандартом каким поспешим за святыми вослед?
Повернется ль язык попросить у Владыки: «Воздаждь ми»?
Неужели и правда Создатель Небес и Глубин
Будет падшую тварь справедливо судить за злодейства?
Кто там будет оправдан? Кто избегнет позора один
на один с неподкупным Судьей – образцом совершенства.
Неужели и впрямь созерцанье горящих в аду
утешает святых, в глубину преисподней воззревших
с Лона вечного Праотцев, грешникам всем на беду
Наслажденье двойное от вида страдальцев обретших.
Что такое любовь, если мздовоздаянье за зло
не исполнившим йоту Закона – непреодолимо?
И на что мне тогда Авраамово Лоно? Оно –
VIP трибуна всего лишь в ристалищах Ветхого Рима.
Если так, то пойду я за Павлом-апостолом вслед,
вслед за тем, кто готов отказаться от первенства родом
ради ближних своих, как Исав, получивший обед,
вместо славы Отца, вместо чести быть Божьим народом.
Так и ты, иерей, соименный апостолу, встал
на защиту всех тех, кто отчаялся в деле спасенья,
кто и ночью не бодрствовал, дни в расслабленьи лежал
над ручьем, умирая от жажды, без воли к движенью.
«Встань! Иди!» - вслед за Спасом-Христом обращаешь ты к нам
Слово силы, надежды, спасенья и радостной веры.
И расслабленный жилами, чуждый истертым словам,
Словом Жизни объят, не пугается смерти химеры.
Смерти нет! – вот итог этой жизни, родивший меня во Христе,
Результат всех молитв, всех трудов, всех обид и напастей.
Смерти нет! Ада происки, скорби и сердце в тоске –
не лишают нас веры, надежды и жизни нетленной причастья!
Смерти нет, сколько ни торжествует она,
разлучая сердца и глумясь над любовью и верой,
наша жизнь не напрасна: сердца зажигает она,
тем дыханием правды, чем ты оделил нас без меры
_______________
*spirit Comforter (англ.) - Дух Утешитель
Священник Павел Адельгейм: Из семинарии меня выгонял лично Филарет Денисенко
Источник: Портал RELIGARE
Александр Щипков | 31 марта 2008 г.
– Отец Павел, ваше детство прошло в детдоме, а потом вы с мамой жили на спецпоселении в Казахстане. Кто вас привел к вере?
– «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6, 44). По смыслу евангельских слов, приводит к Богу Он Сам. Можно говорить только об обстоятельствах и людях, через которых Бог касается человеческого сердца. У меня есть отрывочные воспоминания о храме из самого раннего детства. Сознательно я вошёл в церковную жизнь в Караганде.
Когда отца арестовали, мать со мной на руках пошла в НКВД, добиваться правды. Её арестовали, а меня отправили в детский дом
Это был мой первый срок в детском доме. Когда мать освободили, мне было лет пять. Года через два ее опять посадили, а меня отправили в детский дом на второй срок. В детском доме я пошел в первый класс. Мать осудили и отправили по этапу в Казахстан. В казахстанской ссылке мы с ней прожили до смерти Сталина. Мать работала табельщицей огромного гаража в поселке Ак-тау Карагандинской обл. Я учился в школе. Однажды поехал в Караганду и «случайно» нашел православную общину отца Севастьяна в Большой Михаиловке. С тех пор я бывал там регулярно. После смерти Сталина мы переехали в Караганду, маму взяли в драмтеатр, в Михаиловку мы ездили вместе. Там был молитвенный дом, но служить в нем не разрешали власти. Поэтому приходилось служить по ночам в частных домах. Эти богослужения организовал о. Севастиан, келейник старца Нектария из Оптиной пустыни. Церковная община всегда имеет стержень, вокруг которого формируется её духовная жизнь. Таким стержнем в Б. Михаиловке был о. Севастьян.
Остались впечатления от ночных богослужений, чтения страстных Евангелий, общих трапез. Служили мы тайно в разных домах на переносном антиминсе. Богослужения продолжались всю ночь. В 21 час начинали Всенощную, потом Литургию. В пять часов утра все заканчивалось, и я шёл спать. Все расходились. Отец Севастьян пил чай, и шел в другой дом служить обедницу, а потом начинались требы. Их разрешали служить в молитвенном доме.
Приход был большой. Число прихожан совпадало с числом жителей. По составу это были раскулаченные переселенцы. По соседству располагались немецкие поселения со строгой планировкой улиц, чистотой, порядком, палисадниками возле каждого дома. Иногда вдвоём с батюшкой мы путешествовали на Мелькомбинат, где жили многие из прихожан. Мы выходили утром, пока было прохладно. Батюшка шел лёгкой походкой в сапогах и подряснике. Мелькомбинат находился километрах в трёх от Б. Михаиловки. Это был большой посёлок с крепкими крестьянскими хозяйствами. На бесплодном песчанике всё росло и цвело, как в Земле Обетованной. Крестьяне сами копали колодцы, придумывали технику. Семьи были многодетные, по восемь – десять человек. В семьях сохранялся патриархальный уклад.
Одной из первых серьёзных книг для меня было «Введение в философию» Челпанова.Мне понравился «Отечник», и я перечитал все патерики. Однажды власти разрешили послужить в молитвенном доме Великую Пятницу, Субботу и Пасху к радости всего прихода. В книге об отце Севастьяне есть фотография, где я запечатлён на общем снимке с ним. Отец Севастьян был невысокого роста, худенький, седые и редкие, но длинные волосы и седая борода. Собор 1988 г. его прославил одним из первых среди новомучеников. Батюшка пробудил мой интерес к церковной жизни. Моё решение служить Церкви созрело в тринадцать лет. Это действительно был замечательный Пастырь, и общение с ним привело меня в храм навсегда. С тех пор моё сознание нашло точку опоры в Промысле Божием. Тайна Промысла открывалась мне в жизненных обстоятельствах. С тех пор Промысел Божий строит мою судьбу, а я только принимаю её с благодарностью Богу.
– Вы были послушником в Киево-Печерской Лавре, как Вы попали туда, если можно, расскажите о том, какова была жизнь и устройство обители в то время?
– Из Казахстана Бог привёл меня в Киев. В Киеве жил мой дед Павел Бернардович Адельгейм. Под Киевом он имел землю и заводы в Турбово и Глуховцах. В Киеве у него был дом. После революции его отняли. Семья осталась жить в двух комнатах. Потом всех разметали жизненные бури. Дедушку расстреляли в 1938, бабушка умерла в инвалидном доме.
В Киеве оставались родственники. Приехал я к ним. В 1954 году я стал послушником Киево‑Печерской Лавры и поселился в монастыре. Приняли меня неофициально. Тогда я был ещё несовершеннолетним. Жил в келье строгого монаха игумена Феодосия (Сердюка), регента правого хора. Левым клиросом управлял епископ, настоятель монастыря. Епископ был большого роста, с хорошим басом. Его я видел только издали. Позднее всех монахов выписали, и монастырь закрыли, по-моему в 1961 году. Проповедником в Лавре был отей Пафнутий (Россоха). За всенощной он в мантии и епитрахили обычно читал шестопсалмие. Иеромонах Пафнутий дружил с отцом Феодосием. Мне повезло участвовать в их келейном правиле до – и после богослужений. Богослужения были очень торжественными и долгими. Мне дали послушание чтеца. Читать приходилось много, постоянно, это не было обременительно, напротив, я пристрастился к чтению и выполнял своё послушание с радостью. Хоры пели антифонно, а на догматик, на Великое славословие и т.д. сходились вместе на средине храма и звучало торжественное пение обоих хоров. Литургии служились многократно: в центральном храме и других храмах на Дальних и Ближних пещерах, служились в пещерных храмах. Жизнь монастыря была размеренной, строгой и содержательной. Рано утром совершали «полунощницу» и Литургию, в 8 часов давали рабочим завтрак, пили чай и шли на работу.
Вторым послушанием была обычная физическая работа. На дальних пещерах копали и носили землю, в 13 часов был обед, до пяти часов работали. Потом бежал в храм читать Малое Повечерие и начиналось богослужение. Так изо дня в день, но как-то находилось время для общения и чтения книг. Я был постоянным чтецом за ранними и вечерними богослужениями. У меня была хорошая дикция и «луженая глотка». Читал я неутомимо и с наслаждением. Мог читать по многу часов. Позднее, в Ташкентском Соборе на мне лежали все чтения. Я так втянулся, что чтение не было обременительным. С утра я прочитывал всю Утреню, Часы и Вечерню за Преждеосвященной Литургией. Третье послушание мне тоже нравилось: водить по пещерам паломников и туристов и проповедовать им Евангелие. В монастыре я прожил до 1956 года. Атмосфера монастыря, чтение Патериков и Житий, общение с иноками воспитали во мне благоговейное отношение к монашеству, и я предполагал для себя монашеское будущее до самого конца учёбы в семинарии. Но Промысел Божий указал мне другой путь.
– В конце 70-х мне довелось служить в армии в Туркестанском военном округе, в Ташкенте и я ходил на службу в собор, построенный архиепископом Ермогеном (Голубевым), который вас рукополагал.
– Архиепископ Ермоген был незаурядным архиереем. Он любил Церковь и служил её интересам вопреки своим личным интересам вплоть до самопожертвования. Он действительно построил в Ташкенте собор. В 1958 году, когда хрущёвская власть запрещала в храмах даже косметические ремонты, архиепископ построил в Ташкенте великолепный кафедральный собор. Он выстроил Новый собор вокруг прежнего, оставив старый собор внутри, а затем его разобрали и вынесли. Внутри собор был отделан золотом и мрамором, рассчитан тысяч на 7 народа. Рядом был придел во имя вмч. Пантелеимона. Сейчас храмы строят десятками, их строительство никого не удивит в наши дни. То, что похвально сегодня, в то время считалось преступным и могло стоить не только свободы, но и жизни. Строительство Ташкентского собора было подвигом, за который Владыка заплатил своим положением. Последние 17 лет он провёл в Жировицком монастыре.
Мне посчастливилось видеть епископов, которые не искали личного благополучия. Они отдавали жизнь за свою паству: «душу Мою полагаю за овцы». Пройдя через все испытания советской репрессивной машины, архиепископ Ермоген (Голубев) до конца жизни сохранил верность интересам церкви. Совет по делам религий при Совете Министров СССР завёл жёсткий порядок регистрации духовенства. Епископ должен был «согласовывать» кандидатуру священника прежде его рукоположения и назначения. Архиепископ Ермоген не подчинился этому порядку. Он сперва рукополагал и назначал священника, а затем с Указом на руках посылал за регистрацией к уполномоченному Совета. Такая практика вызывала раздражение уполномоченного.
Архиепископ организовал епархиальную гостиницу. Приезжая в Ташкент по вызову архиерея или по личной нужде, каждый клирик бесплатно получал уютную комнату, завтрак, обед и ужин. Гостиница не имела коммерческой цели. Владыка заботился о клириках. Архиепископ распорядился приобрести причтовый дом для каждого храма Ташкентской епархии. Были выделены епархиальные средства и куплены дома. Каждый священник и диакон ташкентской епархии, приезжая на приход, получал благоустроенное жильё.
Своим Указом архиепископ запретил младшим клирикам делать подарки старшим по положению. Только старшие могли одаривать стоявших ниже на социальной лестнице. Такое положение исключало симонию и коррупцию. Вскоре после назначения на кафедру епископ Ермоген написал Распоряжение: «Ко мне обратился настоятель одного из приходов с приглашением совершить богослужение в день Престольного праздника. При этом он выразил озабоченность по поводу расходов, необходимых для приёма архиерея и сопровождающих клириков. Довожу до сведения всех настоятелей храмов, что архиерей будет посещать каждый храм своей епархии и совершать богослужение. Приходы не несут никаких расходов, связанных с посещением архиерея. Все расходы по приёму архиерея и сослужащих ему клириков возлагаются на Епархиальное Управление».
Где нашёл епископ средства для столь щедрой благотворительности? В пятидесятые годы духовенство РПЦ получало доходы от «кружки». Деньги за требы и пожертвования клались в кружку, опечатанную приходской печатью. Раз в месяц «кружку» делили. Собирался весь причт, снимали печать, считали деньги. Две части оставляли на храм, одну часть отдавали причту. В то время духовенство облагалось по ст. 19 Налогового кодекса, исчислявшей процент налога по прогрессирующей шкале. Размер налога мог вырастать до 95 % от суммы годового заработка. В качестве налога духовенству приходилось отдавать суммы, превышавшие заработок. Причём, духовенство, как и осуждённые в СССР, было лишено социального страхования: пенсий, бюллетеней, оплаты инвалидности, обеспечения жилищем и транспортом, санаторно-курортного лечения и прочих социальных льгот.
Архиепископ Ермоген ввёл новую форму оплаты. Всё духовенство Ташкентской епархии перешло на твёрдые денежные оклады. Оклады были минимальными, в пределах 100-150 рублей. Все приходские средства епископ сосредоточил в своих руках, купил на них облигации 3 % золотого займа, который ходил в свободном обращении и начал выдавать премии всему епархиальному духовенству к каждому празднику по 1000-3000 рублей. Кроме двунадесятых и Престольных праздников он давал премии к Покрову, Рождеству и Усекновению Иоанна Предтечи, свят. Николая и другим праздникам . К рождению ребёнка, на свадьбы или похороны выделялись духовенству деньги в размерах 5000-10 000 руб.
Когда финансовые органы потребовали выплаты налогов от премиальных средств, архиепископ обратил их внимание на государственную гарантию, обеспечившую каждую купюру: «не подлежит обложению никакими налогами и сборами».
– В 1964 году вы закончили Московскую духовную семинарию и стали священником, в 1969 году вас арестовали и осудили по 190 статье. В чем была причина Вашего ареста?
Почему меня арестовали теперь можно только гадать. Первая причина, предположительно , строительство храма. Слишком я примелькался со строительством. Постоянно летал из Бухары в Ташкент, в Москву, добывал то стройматериалы, то иконостас взорванного в Москве Преображенского собора, то возил мрамор для внутренней отделки и т.д.
Вторая причина – донос бывшего друга и одноклассника Лени Свистуна, который я прочёл при ознакомлении с делом перед судом. Наш общий друг и одноклассник, отец Милий Руднев рассказал мне, что именно Филарет Денисенко заставил Лёню написать на меня донос в 1970 году. Этот донос был внесён в мой Приговор: «В духовной семинарии, где я учился вместе с Адельгеймом, он высказывался против исполнения гимна Советского Союза и хвалебных песен в адрес Советского государства. Лиц, которые исполняли гимн и хвалебные песни, Адельгейм называл хамелеонами, преклоняющимися перед властями» (Лист дела 178, т. 2).
Эту выдержку из доноса я цитирую по тексту Приговора, поскольку сам донос хранится в уголовном деле. Почерк и подпись исключают сомнения в авторстве. А смысл доноса я не мог себе объяснить, ведь в 1956 году на XX-ом съезде КПСС текст гимна был запрещён, и его никто нигде не пел. Это был клеветнический донос.
При обыске у меня изъяли много литературы и стихов. И обвиняли, что я сам написал поэму «Реквием» и ряд других «нехороших» произведений, а приписываю их Ахматовой, Волошину, Вячеславу Иванову и даже Евгению Евтушенко («К 50-летию комсомола»).
– Вы освободились в 1972 году из лагеря в Кызыл-Тепе, там вы потеряли ногу. Потом (об этом вы пишете в своей книге) вы пришли к архиепископу Варфоломею, который встретил вас с большой любовью и наградил протоиерейским крестом. Не могли бы Вы рассказать об этом человеке?
– К сожалению, я мало что могу сказать о нём из опыта личного общения. Мы чаще общались по телефону, когда говорить можно не обо всём. При архиепископе Варфоломее я служил в епархии три года. Ему приходилось быть очень сдержанным в общении. О каждом его шаге постоянно доносили уполномоченному. Человек он был чрезвычайно кроткий. В Кафедральном соборе остались сперва два, а затем один священник. Владыка нес седмицу поочерёдно со священником. Сам служил молебен и панихиду, сам отпевал и исповедывал. Торжественных встреч перед богослужением не было. На буднях он служил в священническом облачении и малом омофоре. Сам облачался. При этом всегда был жизнерадостен и доброжелателен. Мне кажется евангельским такой образ жизни архиерея. К нему я всегда обращался, когда было трудно с уполномоченным и казалось, всё погибло. Он всегда умел найти слова поддержки, а иногда и вступиться перед сильными мира сего. Ему можно было довериться во всём.
Такой вопрос даже не вставал. Разумеется, его не интересовали деньги, доходы. Он не был меркантилен, хотя государство отнюдь не поддерживало тогда церковь материально. Теперь я даже не могу вспомнить, какие мы платили взносы в епархию. Платили или нет? В Фонд мира мы платили, и много, а в епархию?
– В 70-е и 80-е годы в Пскове и вокруг Печерского монастыря бурлила ктивная религиозная жизнь. Достаточно вспомнить имена Иоанна Крестьянкина, Зинона Теодора, Сергия Желудкова, Рафаила Огородникова. Кого из них вы знали, кого можете вспомнить ещё? Что это был за мир – «православный Псков»?
Разумеется, я знал их всех. О. Иоанна Крестьянкина окружал народ, и трудно было пробиться к нему. Он был очень любвеобилен и рассудителен. Мне он не раз помог правильно сориентироваться в трудной ситуации, где требовалось точно расставить акценты. Он никогда не разыгрывал прозорливого старца. Он обладал даром, которому отдавал предпочтение преп. Антоний Великий – даром рассуждения. Личным опытом и молитвой он умел помочь многим людям в их нуждах.
Отец Зинон был замечательным мастером иконописи. Как все талантливые люди, он был одарён не только живописным даром. Он хорошо говорит, умеет увлечь собеседника силой мысли и глубиной видения проблемы, изложенной сильным и красивым голосом.
Начитан и эрудирован. Несколько раз он приходил в нашу школу, беседовал с учителями. Они были в восторге от этих встреч. Все его работы удивительно органичны и цельны. Он построил несколько храмов. В каждом из них архитектура органично сочетается с интерьером и живописью. Каждая деталь тщательно продумана и занимает принадлежащее ей место. О качестве икон я не буду говорить. Они совершенны. На память Пскову он оставил последний свой храм в Гверстоне Печёрского района, построенный в духе базилик Вероны. Храм из псковского известняка, с мозаиками и фресками, крытый медью, пол с подогревом – на удивление крошечной псковской деревне, в которой остался его недостроенный монастырь.
С отцом Рафаилом Огородниковым я встречался несколько раз. Знаю о нём больше с чужих слов. У него был «Запорожец», выкрашенный в чёрный цвет. Он любил быструю езду на автомобиле и при этом устраивал аттракцион. Он мог на большой скорости снять рулевое колесо с рулевой колонки, пугая пассажира. Скорость его погубила, когда он пересел на «Мерседес».
Рассказ обо всех не уложится в рамки интервью. В 2009 году исполняется 100 лет со дня рождения священника Сергия Желудкова и 25 лет со дня его смерти. Он ушёл из жизни неожиданно. Как в гости приходил. Посидит немного, выпьет единственную чашку чая и перевернёт её вверх дном. Побеседует о существенном и скажет: «мне пора». О. Сергий запомнился мне в старом пальто, тяжёлом, как вериги и облезлой шапке. Не знаю, когда он их одел, но носил до самой смерти. Сокровищ на земле он не собрал. Был человеком сильного духа, увлечённым и увлекающим других.
Он был свидетелем бурного периода нашей истории. Содержанием его жизни были богословие, литературная и общественная деятельность. Определяющей чертой была христианская проповедь. В ней находят объяснение особенности его богословия. Он разрушал стену непонимания между христианством и современным сознанием. Он остро ощущал затаившуюся тоску человека по Боге. Были изданы и сохранились три его книги: «Почему и я христианин»; «Литургические заметки» и «Общая исповедь» (пособие для священников). О. Сергий был праведником. Он проповедовал Евангелие не только словом, но и жизнью. Мысль была для него делом, к которому он относился очень серьёзно. Он благоговейно относился к слову. У него была ещё одна добродетель: никого не осуждал. Как только зайдёт пустой разговор, уходил: «гнилое слово не исходило из уст его». Чем старше становлюсь, тем больше понимаю его и соглашаюсь с тем, чего раньше не принимал.
- Можно ли объяснить современному человеку, на современном языке, что такое грех и что такое смерть?
– Смертью мы называем рассечение целостного человека на духовный и телесный состав. «Возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Ек. 12, 7). Причиной смерти является грех. Мы называем злом грех и его последствия: болезнь и страдание, смерть и тление. Они вошли в мир через злоупотребление свободой. Это не качество бытия. Это повреждение замысла Божия, в котором не было греха и смерти. Грехопадение человека принесло в мироздание разрушительную стихию смерти: «Одним человеком грех вошёл в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нём все согрешили» (Рим. 5, 12). Это разделение не может пребывать вечно, поскольку в замысле Божием о мире и человеке его не было. «Как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим» (Рим. 5, 21). В этом смысл искупления, совершённого Иисусом Христом.
Бог восстановит нас из праха воскресением из мертвых: «умрём, но не будем как вода, пролитая на землю, которую нельзя собрать» (2 Цар. 14, 14). Мы должны противостоять греху, но не можем противостоять смерти. Христос для нас победил смерть Своим воскресением. Он не отменил смерть, а преодолел её. Он воплотился, восприняв повреждённую грехом, природу ветхого Адама и соединил со своим Божеством, пронизав её благодатными энергиями и обожив. К этой природе мы приобщаемся в таинстве Крещения. Таинство становится той почкой, которую садовник прививает к дичку, чтобы из него выросла плодоносная яблоня. Дальше дело борьбы с грехом становится задачей духовной жизни. Если садовник не будет обсекать дикие побеги, которые появляются на яблоне, напоминая о её диком происхождении, побеги разрастутся и заглушат плодоносную почку. А если будет беречь эту почку и отсекать дикую поросль, почка окрепнет, из неё пойдёт побег, который претворит всю яблоню в плодоносное дерево. В этом заключается смысл духовного подвига воздержания, борьбы со страстями и похотями, преодоление искушений. С помощью Божией человек способен победить грех и наследовать «Царство, для него уготованное от создания мира» (Мф. 25, 34). Понятия о грехе и смерти обретают смысл только в благовестии о воскресении мертвых и жизни вечной. «Если Христос не воскрес, суетна наша вера и бессмысленна наша проповедь», т.е. нам не о чем говорить. Мы верим в Воскресение Христово. В нём опора нашей надежды, её отличие от пустой мечты.
Источник текста : http://www.pravmir.ru/iz-seminarii-menya-vygonyal-lichno-filaret-denisenko/#ixzz3UMmFbP4c
Первоисточник: Портал RELIGARE
Фото из книги Иерея Павла Адельгейма " Своими глазами" — повесть — 2010 г. http://pravoslavie-today.com/lib/books/names/Adelgeim/html/svoimi_glazami_text.htm
© Храм Владимира Священномученика, митрополита Киевского и Галицкого.
Просим Вас сообщать об использовании Вами текстов и изображений этого сайта и ссылаться на него при использовани данных материалов.